Проблемы классификации традиционных танцев народов Дальнего Востока

Танцевальное искусство народов Дальнего Востока состав­ляет обширный пласт их культуры, духовной жизни. В распо­ряжении исследователей находится пока разрозненный мате­риал в виде отдельных статей, разделов и сборников, содержа­щих описания народно-сценического репертуара. Назрела не­обходимость привести все имеющиеся сведения в единую сис­тему, которая позволила бы ориентироваться в таком разно­плановом явлении, как хореография населения Дальнего Востока.

По описаниям этнографов, путешественников, миссионеров удалось установить, что для народов рассматриваемого регио­на характерно архаическое, синкретическое состояние духовной культуры. Необходимо подчеркнуть одну особенность искусства данных народов. Оно не претерпело сколько-либо существен­ных изменений вплоть до Великой Октябрьской социалистичес­кой революции, так как в основном было сосредоточено в обря­довых и праздничных действиях. Исключение составляют толь­ко ительмены.

Хореография у большинства народов не имела самостоятель­ной формы, а в сплаве с другими видами художественной деятельности входила в состав обрядов и праздников. Это сложное единство служило прежде всего практической цели – исследова­нию и освоению окружающей среды, а также являлось средством удовлетворения эстетических потребностей.

Имеет смысл классифицировать танцы по степени их отхода от еди­ного цельного обрядового зрелища. Если рассматривать хорео­графию под данным углом зрения, то танцы дальневосточных народов распадаются на три группы. К первой можно отнести танцы тех этносов, у которых они составляли неотъемлемую часть синтетического обрядового зрелища (чукчи, коряки, итель­мены, алеуты, эскимосы), ко второй – танцы народов, в чьем искусстве наметился процесс обособления некоторых танцеваль­ных форм от обрядовой структуры (нивхи, нанайцы, ульчи, удэ­гейцы), к третьей – тех народов, у которых часть танцев суще­ствует совершенно самостоятельно (эвенки, эвены, ороки, орочи, юкагиры, негидальцы).

Рассмотрим вторую группу, танцы которой характеризуются обособлением некоторых форм от обрядной структуры. В таком состоянии находилось искусство у нивхов, нанайцев, ульчей, удэгейцев. Процесс отделения жанров исторически обусловлен. В обряде соединяются религия и искусство. Художественно-творческая деятельность конкретизируется в тех видах и жан­рах, которые ближе к быту коллектива и развиваются в пан­томимических представлениях, танцах и декоративно-приклад­ном творчестве. И так как это синкретическое единство тяго­теет к повседневности, оно преодолевает религиозное воздей­ствие. В искусстве эмоциальное отношение к миру подчинено более глубокому, чем в религии, проникновению в реальные процессы жизни человека, общества. Поэтому у искусства оказывается и более широкое отношение к окружающей действи­тельности, оно пытается разорвать рамки религиозного созна­ния, стремится выйти за его пределы.

В рассматриваемой группе один вид пластики, а именно танцы-пантомимы, выделился из общего синтетического обря­дового зрелища. Характерно, что танцы-пантомимы существо­вали в неразделимом единстве со сказками. Сказка данных народов — это совершенно оригинальное представление, где слито воедино рассказывание, пение и танец. Она настолько насыщена музыкально-танцевальными элементами, что позво­ляет говорить об общем ритме сказки, ее тональности. Сказ­ки рассказывались чаще всего вечерами при стечении большо­го количества слушателей. Особым уважением пользовались хорошие рассказчики. И хотя содержание большинства ска­зок было известно, всех привлекало именно искусство показы­вать и рассказывать их сюжет.

Главное в жизни рассматриваемых народов, а отсюда и в их искусстве, составлял промысел. Это и оказало влияние на характер хореографической структуры танцев пантомимы. Осно­ву их составляют движения, построенные на имитации дейст­вий и поведения представителей животного мира. Кроме того, исполнители включают в свой танец элементы, воспроизводящие простые бытовые действия.

Остальные танцы у данной группы народов были сосредо­точены в обрядах и праздниках. Охота и рыбная ловля у них имели такое же значение, как и у всех народов Дальневосточ­ного региона. Поэтому промысловые ритуалы занимали веду­щее место. Больше всего танцев исследователи отметили в мед­вежьем празднике. Анализ музыкально-танцевальных элемен­тов медвежьих обрядов выявляет в них два пласта. К первому пласту относятся танцы, пластика которых тесно связана с со­держанием культа, ко второму — те, которые не играют суще­ственной роли в проведении ритуалов и не имеют точек сопри­косновения с сюжетом культа.

Танцы первого пласта – обязательные, важный компонент медвежьего праздника. Основные характерные черты: в них за­няты только женщины и девушки, движения и характер испол­нения строго обусловлены той задачей, которую танец обязан выполнять в данной части церемонии, начало и конец точно определены сюжетной канвой праздника.

Обязательные танцы – сольные. Иногда могут танцевать и несколько женщин, но несинхронно. В основе лексики этих тан­цев – подражание движению и повадкам медведя. Характерно, что из всего многообразия импровизаций уже выделилось и за­крепилось движение, которое можно считать основным. В языке нивхов и ульчей существует специальный термин для обозначения этого движения.

Танцы, отнесенные ко второму пласту, определяются как деталь праздника, не являющаяся обязательной и не связан­ная сюжетом в единое целое с другими ритуалами. Это под­тверждается следующими фактами. Танцевальные моменты не имеют строго определенного места и времени в канве праздни­ка, вспыхивают и затухают совершенно произвольно, чаще все­го в конце дня. В них принимают участие все, без различия пола и возраста, тогда как в танцах первого пласта мужская часть населения не участвует.

Основу пластики описываемых танцев составляют имитаци­онные и иллюстративно-изобразительные движения. Исполня­лись они в сопровождении пения и аккомпанемента на особом инструменте, фигурирующем в литературе под названием «му­зыкальное бревно». Других инструментов, которые использо­вались бы в обрядах и праздниках, не зафиксировано.

Следует обратить внимание на то, что танцы второго пласта потеряли связь с сюжетом праздника и имели место только тог­да, когда находились желающие танцевать.

Медвежий праздник был наиболее распространен у нивхов и ульчей. У нанайцев и удэгейцев он проходил в упрощенном ва­рианте, и имеются лишь отдельные упоминания о том, что в прошлом в нем имелись пластические элементы.

По поводу других промысловых обрядов следует заметить, что они выражались лишь в некоторых запретах и некоторых ритуалах. Упоминаний о танцах, связанных с ними, не обнару­жено.

Для третьей группы народов (эвенов, эвенков, орочей, ороков, негидальцев, юкаги­ров) характерно наличие круговых танцев, не связанных кон­кретно с каким-либо обрядом наряду с существованием танцев в промысловых обрядах, праздниках и шаманских камланиях.

У данных народов первое место также занимают промысловые обряды и праздники. Однако особенностью танцев является отсутствие определенного места в сюжетной канве ритуалов, нет четкой границы начала и кон­ца, слабо выражено половозрастное разделение исполнителей. Только в празднике, посвященном медведю, у некоторых наро­дов пол исполнителей имел ритуальное значение.

Поклонение медведю широко распространено, и весь акт до­бывания зверя, разделки туши, захоронения его останков носил характер условно инсценированного акта. Как уже отмеча­лось, у танцев не было определенного места, они возникали и затухали произвольно и не имели большого ритуального зна­чения, а носили скорее развлекательный характер. Стабиль­ной формы не отмечено. Лексику их составляли движения ил­люстративно-изобразительного и подражательного характера.

Интересен факт активного участия шаманов в промысловых обрядах народов данной группы. После захоронения останков зверя у эвенков совершалось камлание для очищения хоронив­ших. Особенно характерен в этом плане обряд «обновления жизни», в котором представлен восьмидневный хоровод – пого­ня за воображаемым оленем. Пляски шамана здесь переме­жаются с общим хороводом. Шаман ведет всех участников и содержанием песни определяет дорогу и препятствия на пути, а все остальные пантомимой и танцем изображают эти момен­ты. Сюжетная канва праздника определяет лексику танцев. Шаман имеет и сольные выступления, и танцует вместе со все­ми. Наряду с участием в промысловых синтетических игрищах шаманские танцы выполняли и специфические задачи. Шаман­ские танцы – это такая же сольная импровизация, создавав­шаяся на тему именно данного камлания и построенная на пан­томиме, имитации, подражании и иллюстративно-изобразитель­ных движениях.

Круговые танцы народов данной группы – совершенно ори­гинальное явление. Основная характерная их особенность – сюжетная несвязанность с каким-либо обрядом или праздни­ком. Они имеют место на любом торжестве, независимо от его цели. В них принимают участие все присутствующие, и длят­ся они неопределенное время.

По композиционному построению можно выделить два вида круговых танцев. Первый, наиболее распространенный, – замк­нутый хоровод, где ритм поддерживается пением и голосовыми выкриками. Характерно, что большинство выкриков — подра­жание звукам, издаваемым животными и птицами. Танцы это­го вида темпераментны, длительны. Начинаются медленно, спо­койно. Затем темп значительно ускоряется.

Во втором – в центре замкнутого круга могут находиться солисты. Так, у юкагиров солистами является пара, изобража­ющая действия охотника или повадки зверей и птиц.

У эвенков был обнаружен танец, который с начала XIX в. начинает исчезать из их обихода. Это замкнутый круг с запе­валой в центре. Запевала в песне отписывал птиц или живот­ных, а все исполнители изображали тех, о ком пелось.

Таким образом, к началу XX в. в хореографическом искус­стве народов Дальнего Востока активно шел процесс отделения танца от обрядовой структуры и становления его как самостоятельного вида.

Источник:

Карабанова С. Ф. Проблемы классификации традиционных танцев народов Дальнего Востока СССР // Этнография и фольклор народов Дальнего Востока СССР. – Владивосток, 1981. – С. 97–108.